Преподаватели и сотрудники университета делятся воспоминаниями о войне в тылу. Каким же было их военное детство?
Виталий Михайлович Максимов, доцент кафедры электронных и электрических аппаратов: «К началу войны мне было полтора года. В экстремальных ситуациях эпизоды жизни хорошо запоминаются, поэтому неплохо помню середину и конец Великой Отечественной войны. Наша семья жила в Чебоксарах на улице Калинина, в большом многоквартирном трехэтажном доме.
Отца на фронт не взяли из-за того, что он служил в милиции старшим лейтенантом. Он писал рапорты с просьбой отправить его на фронт, но постоянно получал отказы. Во время войны активизировались преступные элементы. В городе нужно было поддерживать порядок, защищать горожан от воров и бандитов: по долгу службы он день и ночь пропадал на работе. Мама все время молилась за него, чтобы вернулся живым. Фильм «Рожденная революцией» можно назвать полной биографией моего отца. В 1942 году, когда он преследовал вооруженных бандитов в районе деревни Будайка, получил ранение. За выполнение спецзадания был награжден орденом Красной Звезды. Позже отец получил орден Боевого Красного Знамени, а в 1951 году награжден орденом Ленина.
Мама тоже не сидела без дела: с остальными женщинами по очереди дежурила на крыше. Немцы применяли зажигательные бомбы. Когда бомбили Горький или Зеленодольск в нашем городе объявляли воздушные тревоги. Мама нас одевала, закутывала и вела в укрытия, которые находились через дорогу в овраге. В 1942 году был первый налет на Чебоксары. Разбомбили двухэтажное деревянное здание Народного суда, которое располагалось в районе Чебоксарского залива.
В городе было много эвакуированных жителей из разных уголков страны. В нашем доме жили дети из Ленинграда, с которыми мы постоянно играли в войну во дворе.
Все приезжие в город проходили обязательную санобработку, после которого им выдавался пропуск с красной полосой. Во время войны в стране были случаи заболевания сыпным тифом.
Нам, детям, всегда нравилось провожать красноармейцев на фронт. В сопровождении духового оркестра солдаты строевым шли на вокзал. Каждый день взрослые слушали сводки информбюро. У нас в квартире никогда не выключался круглый черный репродуктор. Все ждали, что победа придет, поэтому старались приблизить ее. К примеру, моя сестра в школе, вместе с одноклассниками, шила кисеты для красноармейцев, вышивала платки и вязала рукавицы. Все писали теплые письма на фронт. Позже с фронта им приходили в ответ благодарственные письма.
Вспоминается, как в нашем дворе пленные немцы строили хозяйственные постройки. Взрослые запрещали подходить к ним. Помню, они мастерили деревянные игрушки и меняли их на вареную картошку.
Навсегда в моей памяти останется карточная система. Чувство голода никогда не проходило, нормы на продукты были мизерные. Мне казалось, что так и должно быть, ведь другой жизни я и не видел. Мама говорила: «Вот кончится война, будете досыта есть пряники и халву». Тогда думал, что халва – это какие-то ягоды. От голода нас спасало только козье молоко Зойки.
В День Победы мы проснулись от праздничного шума. Была ясная солнечная погода, в воздухе витал вкуснейший запах пирогов. На карточки выдали 1 кг белой муки. Все люди вышли на улицу, в город на лошадях приехали жители ближайших деревень. Вокруг был слышен веселый смех, в глазах у людей – слезы радости. Все поют, танцуют, раздаются праздничные фейерверки, солдат подбрасывают на руках. Народное гуляние продолжалось целый день и всю ночь.
Никому не пожелаю испытать голодные, холодные годы войны. Хотя я и был ребенком, но понимал всю горечь и страх этого времени. Оглядываясь назад, убеждаюсь, что война – это самое страшное горе для любого человека».
Бронислав Эдуардович Гердо, учебный мастер кафедры электромеханики и технологии электротехнического производства: «1 октября 1941 года фашистские оккупанты танками Гудериана прошли мимо нашей деревни Свободная жизнь Орловской области, 2 октября захватили город Орел.
Началась жизнь при новом порядке. В маленькой деревне, всего 48 дворов, обосновался комендант Шмидт с двумя помощниками. Охраняли комендатуру полицейские из местных ребят – Красная Армия не успела провести мобилизацию, и все мужчины призывного возраста были определены немцами в полицаи. Они охраняли бывшие колхозные фермы, превращенные Шмидтом в немецкие имения: каждый житель должен был отработать на полях фермы десятый день. На самих фермах работали женщины из прифронтовых районов.
Помню, что немцы руками полицаев расстреляли троих коммунистов, очевидно, оставшихся для подпольной работы и организации партизанской борьбы. Зимой расстреляли еще четырех человек за хранение оружия, оставленного летчиком со сбитого самолета-бомбардировщика, зашедшего в деревню переодеться.
В сентябре через деревню (немцев здесь не было) пошли красноармейцы, попавшие в окружение под Брянском. Наша деревня была в стороне от больших дорог, поэтому солдаты шли таким путем. В хате каждую ночь останавливались по несколько человек. Помню одного пожилого солдата, вероятно, это был офицер. Он все время кашлял и пил какое-то свое лекарство, рассказывал, что идет от Бреста.
Моя мать, Екатерина Алексеевна Гердо, всю Гражданскую войну прослужила в Красной Армии сестрой милосердия, потеряла ногу. Я был четвертым ребенком в семье, к началу войны мне было 4 года. Старший брат, пятнадцатилетний студент медучилища, ушел на войну 23 июня 1941 года. Второй брат в свои 14 лет фактически стал рабом деревенской старосты.
Когда наступила зима, было объявлено, что если чей-то родственник попал в плен и находится в концлагере в районе селе Сосково, можно забрать его домой, так как раздетые пленные умирали в поле за проволокой. Мама с соседкой Галей пошли искать: мать – сына, Галя – мужа. И привели они к нам домой Гришу – молодого грузина, который уже почти не мог ходить. Мать забрала его из концлагеря, обманув, что это ее сын. Постепенно вылечила Гришу всякими травами-припарками. По-русски он почти не говорил, но был очень веселый – всегда что-то рассказывал. Надо сказать правду – в нашей хате был полицейский пункт. Полицаи постоянно охраняли комендатуру, которая располагалась напротив, сменялись днем и ночью. Они были свои, деревенские, знали, что брат мой в армии, но не выдали грузина немцам. Наш Гриша, подлечившись, ушел в сторону Москвы, воевать дальше.
В пяти километрах от райцентра Сосково в маленькой сельской больнице для душевнобольных врач Агафья Ивановна Куренцова организовала подпольный госпиталь, где лечила наших солдат под видом тифозных больных. Летом 1942 года немцы казнили Агафью Иванову, больницу сожгли. Что сделали с больными – ранеными красноармейцами – никому не известно, так все происходило ночью. Агафья Ивановна успела спасти более 400 красноармейцев.
В июле 1943 года немцы сожгли деревню дотла, жителей угнали в сторону Германии, но все постепенно разбежались по соседним деревням. Дождливой ночью мы ушли в белорусские леса, где с местными «лесными» жителями дождались прихода наших. Кое-что добыв из одежды на поле боя, пошли домой, на Орловщину. Но случилось несчастье. Тифом заболел брат. На Брянщине нас приютила добрая женщина. Она жила в хате с глухонемым дедом и тремя такими же маленькими детьми. Кроме нас здесь были еще беженцы. Из 14 человек умерли 4 человека: дед и старшие дочки хозяйки. Мой брат находился без сознания полгода.
В апреле 1944 года он внезапно пришел в себя. И мы отправились домой. Вернулись на пепелище своей хаты. Сосед пустил пожить в погребе. Вся деревня до 1949 года жила в погребах или землянках, выкопанных в бугре, без окон, заливаемых в дожди водой.
О Грише нам известно, что он присылал моей матери письмо, сообщил, что живой, «без двух ног». Естественно, письмо нас не дождалось. Все в деревне считали, что семья Гердо погибла. Уже в наше время посылал запрос о Грише в Грузию, но так как его фамилия не была известна, помочь мне не смогли».
Записала Олеся КУВАЙСКАЯ.
